На предыдущих страницах мы рассмотрели, как окаменелости явно опровергают предположения дарвиновской теории. Мы видели, что различные группы живых существ внезапно появляются в летописи окаменелостей и остаются стабильными в течение миллионов лет, не подвергаясь никаким изменениям. Эти открытия в палеонтологии показывают, что живые организмы существует без какого-либо эволюционного процесса между ними.
Этот факт игнорировался в течение многих лет эволюционными палеонтологами, которые продолжали надеяться, что мнимые «промежуточные формы» однажды будут найдены. В 1970-х годах некоторые из них признали, что это были необоснованные надежды и что «пробелы» в летописи окаменелостей должны быть приняты как данность. Однако, поскольку эти палеонтологи не смогли отказаться от теории эволюции, они попытались объяснить эту реальность, изменив теорию.
Так родилась модель эволюции «прерывистого равновесия», которая в ряде случаев отличается от неодарвинизма (Настоящее название «punctuated equilibrium», то есть «пунктированное равновесие», но для того, чтобы понять ее с практической стороны, мы назовем ее «прерывистая эволюция»).
Эта модель стала энергично продвигаться в начале 1970-х годов палеонтологами Стивеном Гоулдом из Гарвардского университета и Найлсом Элдриджом из Американского музея естественной истории. Они обобщили данные, представленные в летописи окаменелостей, и выявили две основные характеристики:
1. Стабильность видов
2. Внезапное появление 173
Для того чтобы объяснить эти факты в рамках теории эволюции, Гоулд и Элдридж предложили, что живые организмы развиваются не постепенно, через ряд небольших изменений, как настаивал Дарвин, а внезапно, резкими и крупными скачками.
Эта теория была фактически измененной формой теории «Обнадёживающий Монстр» («Hopeful monster»), выдвинутой немецким палеонтологом Отто Шиндевольфом в 1930 году. Шиндевольф предположил, что живые существа развивались не так, как объянял нео-дарвинизм, постепенно с течением времени через небольшие мутации, а вдруг через гигантские изменения. Давая примеры своей теории, Шиндевольф утверждал, что первая в истории птица вылупилась из яйца рептилии в результате огромной мутации, другими словами, через гигантские, случайные изменения в генетической структуре.174 Согласно этой теории, некоторые наземные животные могли вдруг превратиться в гигантских китов на основе всеобъемлющих изменений, которые они прошли. Эту фантастическую теорию Шиндевольфа рассматривал и защищал в 1940 году генетик Ричард Гольдшмидт из Университета в Беркли. Однако, она была настолько противоречивой, что он быстро отказался.
Фактором, который заставил Гоулда и Элдриджа принять эту теорию еще раз, как мы уже установили, было то, что летопись окаменелостей идет в разрез с дарвинистскими представлениеми о постепенной эволюции путем незначительных изменений. Тот факт, что стабильность и внезапное появление в записи окаменелостей так эмпирически поддерживаются, подтолкнул их к более совершенной версии теории «Обнадёживающего Монстра», чтобы лучше понять ситуацию. Знаменитая статья Гоулда «Возвращение Обнадёживающего Монстра» («Return of the hopeful monsters») стало объявлением об этом шаге назад.175
Гоулд и Элдридж не просто повторили фантастическую теорию Шиндевольфа. Для того чтобы придать теории «научный» внешний вид, они попытались разработать некий механизм для этих внезапных эволюционных скачков. (Интересный термин «прерывистого равновесия», который они выбрали для своей теории, является знаком этого намерения, чтобы придать ей научный лоск). В последующие годы теория Гоулда и Элдриджа была подхвачена и расширена некоторыми другими палеонтологи. Тем не менее, в теории прерывистого равновесия еще больше противоречий и несоответствий, чем в нео-дарвиновской теории эволюции.
Теория прерывистого равновесия в ее нынешнем виде предполагает, что живущая популяция не показывают изменений в течение длительного периода времени, а остается в своего рода равновесии. Согласно этой точке зрения, эволюционные изменения происходят в очень сжатые сроки и в очень ограниченной выборке популяции, то есть равновесие разделяется на отдельные периоды, или, другими словами, «прерывистость». Поскольку выборка популяции очень маленькая, большие мутации выбираются путем естественного отбора и тем самым дают появление новому виду.
Например, согласно этой теории, виды рептилий сохраняются в течение миллионов лет, не претерпевая никаких изменений. Но небольшая группа рептилий почему-то покидает этот вид и проходит ряд крупных мутаций, причина которых не ясна. Эти мутации, которые выгодны, быстро укореняются в этой ограниченной группе. Группа развивается очень быстро и за короткое время превращается в другой вид рептилий и даже млекопитающих. Поскольку этот процесс происходит очень быстро и среди небольшой популяции, остаётся очень мало окаменелостей промежуточных форм, а может быть, и никаких вообще.
При близком рассмотрении данная теория должна дать ответ на вопрос: «как можно представить эволюционный период настолько быстрым, чтобы не оставить ископаемых останков после себя?» Две основные гипотезы принимаются в качестве ответа:
1. Широкий спектр макромутаций приводит к большим изменениям в генетике живых организмов, дает преимущества и производит новую генетическую информацию;
2. Небольшие популяции животных имеют больший потенциал для генетического изменения.
Тем не менее, обе эти гипотезы явно расходится с научными знаниями.
Как мы и говорили до этого, первая гипотеза механизма прерывистого равновесия предполагает, что макромутации происходят в больших количествах и делают возможным появление новых видов. Однако это гипотеза противоречит всем известным фактам генетической науки.
Одно из правил, выдвинутое на основе наблюдений Р. Фишером, одним из самых известных генетиков прошлого века, явно опровергает эту гипотезу. Фишер утверждает в своей книге «Генетическая теория естественного отбора» («The genetical theory of natural selection»), что вероятность того, что определенная мутация будет зафиксирована в популяции обратно пропорциональна его влиянию на фенотип.176 Или, говоря другими словами, чем значительней мутация, тем меньший шанс она для нахождения в популяции.
Нетрудно понять причину этого. Мутации, как мы видели в предыдущих главах, состоят из случайных изменений генетического кода и не оказывают благоприятное влияние на генетические данные организмов. Напротив, особи, пострадавшие в результате мутации, подвергаются серьезной болезни и уродству. По этой причине, чем больше особь подверглась мутации, тем меньше шансов у неё выжить.
Эрнст Майр, один их столпов нео-дарвинизма, делает такой комментарий по теме:
«Возникновение генетических уродств в результате мутации достаточно обосновано, однако их ненормальность настолько очевидна, что эти монстры могут быть обозначены только как «безнадежные». Они до такой степени несбалансированы, что не имеют ни малейшего шанса избежать ликвидации путем стабилизирующего отбора... Чем больше мутация воздействует на фенотип, тем больше это снижает его пригодность. Считать, что такие радикальные мутации могут производить новые жизнеспособные типы, способные занять новую адаптивную зону, эквивалентно вере в чудеса нахождения подходящего партнера для «безнадежного монстра и создание репродуктивной изоляции от нормальных членов родительской популяции, мне кажется непреодолимо трудным».177
Очевидно, что мутации не способствуют эволюционному развитию и этот факт подводит как нео-дарвинизм, так и теорию прерывистого равновесия к неразрешимым трудностям. Так как мутации - это разрушительный механизм, то макромутации, о которых толкуют сторонники теории прерывистого равновесия, должны иметь «макро» разрушительные последствия. Некоторые эволюционисты возлагают надежды на мутации в регуляторных генах ДНК. Но разрушительная особенность, которая относится к другим мутациям, относится и к ним также. Проблема в том, что мутация это случайное изменение: любые случайные изменения в такой сложной структуре, как генетические данные, приведут только к вредным результатам.
В своей книге «Естественные пределы биологических изменений» (The natural limits to biological change) генетик Лейн Лестер и популяционный биолог Раймонд Болин описывают тупик, представленный понятием макромутации:
«Наконец, мы приходим к выводу, что мутация остается основным источником всех генетических изменений в любой эволюционной модели. Будучи неудовлетворенными перспективами накопления мелких точечных мутаций, многие обращаются к макромутациям, чтобы объяснить происхождение эволюционных новинок. Надежные монстры Гольдшмидта действительно вернулись. Однако, несмотря на то, что макромутации многих разновидностей приводят к кардинальным изменениям, подавляющее большинство будет неспособно выжить, не говоря уже о признаках возрастающей сложности. Если структурные мутации гена неадекватны из-за их неспособности произвести достаточно значительные изменения, то регулятивные и мутации развития кажутся еще менее полезными из-за большей вероятности неадаптивных или даже разрушительных последствий... Но одно кажется несомненным: в настоящее время тезис о том, что мутации, большие или малые, способны производить безграничные биологические изменения, скорее являются надеждой , чем фактом».178
Наблюдение и эксперимент показывают, что мутации не улучшают генетические данные, а только наносят ущерб живым существам. Таким образом, это явно иррационально для сторонников теории прерывистого равновесия ожидать больших успехов от «мутаций», чем это обнаружили для себя нео-дарвинисты.
Второй концепцией, выделенной сторонниками теории прерывистого равновесия, является «ограниченная популяция». Под этим они подразумевают, что появление нового вида возникает в группах, которые содержат очень небольшое количество растений или животных. В соответствии с этим утвержением большие популяции животных не проявляют эволюционного развития и поддерживают «стабильность» своих видов. Но иногда небольшие группы отделяются от этих популяций и эти «изолированные» группы спариваются только между собой. (Можно предположить, что это обычно происходит из-за географических условий). Макромутации, по замыслу создателей теории, должны быть наиболее эффективны в такой небольшой инбредной группе и, таким образом, может иметь место быстрое «видообразование».
Но почему сторонники теории прерывистого равновесия настаивают именно на концепции ограниченной популяции? Оно и понятно: их целью является дать объяснение отсутствию переходных форм в летописи окаменелостей. По этой причине они настойчиво подчеркивали объяснения, подобные «эволюционные изменения развивались в очень небольших популяциях и очень быстро и, следовательно, не было достаточно окаменелостей».
Тем не менее, научные эксперименты и наблюдения, проведенные в последние годы, показали, что нахождение в ограниченной популяции является не преимуществом с генетической точки зрения, а скорее недостатком. Весьма далеко от истины, что таким образом можно дать начало новым видам, более того, небольшие популяции приводят к серьезным генетическим дефектам. Причиной этого является то, что в ограниченных популяциях особи должны постоянно спариваются в узком генофонде. По этой причине, как правило, гетерозиготные особи становятся все более гомозиготными. Это означает, что дефектные гены, которые обычно рецессивны, становятся доминирующими, в результате чего процент генетических дефектов и болезней увеличивается внутри популяции.179
Для того чтобы проверить этот вопрос, проводилось 35-летнее исследование популяции кур. Было установлено, что отдельные особи с течением времени постепенно ослабевали с генетической точки зрения. Их производство яиц снизилось с 100 до 80 процентов, а плодовитость сократилась с 93 до 74 процентов. Но когда к популяции были добавлены куры из других регионов, тенденция к генетическму ослаблению была остановлена и куры пришли в нормальное состояние. С вливанием новых генов к ограниченной группе извне, в конечном итоге, показатели здоровья популяции вернулись к нормальному уровню.180
Эти и подобные открытия ясно показали, что претензии сторонников теории прерывистого равновесия, что небольшие популяции являются источником эволюции, не имеют научного обоснования.
Научные открытия не поддерживают теорию эволюции прерывистого равновесия. Утверждение, что новые организмы в небольших популяциях могут быстро развиваться с помощью макромутаций, на самом деле еще менее правдоподобно, чем основная модель эволюции, предложенная нео-дарвинистами.
Итак, почему же эта теория стала настолько популярной в последние годы? На этот вопрос можно ответить, посмотрев на дебаты в дарвинистском сообществе. Почти все сторонники теории прерывистого равновесия - палеонтологи. Этой группе под руководством таких известных палеонтологов, как Стивен Джей Гоулд, Найлс Элдридж и Стивен М. Стэнли, ясно видно, что окаменелости опровергают дарвиновскую теорию. Тем не менее, они продолжают сами верить в эволюцию, несмотря ни на что. Таким образом, они прибегли к теории прерывистого равновесия, как единственному способу учесть, хотя бы частично, факты летописи окаменелостей.
С другой стороны, генетики, зоологи, анатомы видят, что в природе нет механизмов, которые могут привести к какой-либо «прерывистости», и по этой причине они настаивают на защите постепенной модели дарвинистской эволюции. Зоолог Ричард Докинз из Оксфордского университета яростно критикует сторонников модели прерывистого равновесия, обвиняя их в «разрушении авторитета теории эволюции».
Результатом этого диалога глухих является научный кризис, с которым сейчас сталкивается теория эволюции. Мы имеем дело с эволюционным мифом, который не согласуется ни с экспериментами или наблюдениями, ни с палеонтологическими открытиями. Каждый эволюционист-теоретик пытается найти поддержку теории в своей областях знаний, однако затем вступает в конфликт с открытиями в других отраслях науки. Некоторые люди пытаются обходить эту путаницу поверхностными комментариями, типа «наука развивается с помощью академических споров такого рода».
Однако, проблема заключается не в том, что умственная гимнастика в подобных дебатах проводится с целью выявления правильной научной теории, а, скорее, проблема в том, что спекуляции выдвигается догматически и бессмысленно для того, чтобы упорно отстаивать теорию, которая заведомо является ложной.
Тем не менее, теоретики прерывистого равновесия сделали один важный вклад в науку: они ясно показали, что запись ископаемых конфликтует с концепцией эволюции.
Филипп Джонсон, один из самых главных критиков теории эволюции, назвал Стивена Джей Гоулда «Горбачевым дарвинизма».181
Горбачев полагал, что были отдельные недостатки в коммунистической государственной системе Советского Союза и пытался «реформировать» эту систему. Тем не менее, проблемы, которые он считал всего лишь мелкими дефектами, на самом деле имели основополагающее значение для природы самой системы. Вот почему советский коммунизм рухнул при попытке что-то изменить. То же самое ожидает дарвинизм и остальные модели эволюции.